Не разобравшись досконально в человеке, не спеши делать по нему выводы.

      - Нашел какой смысл о нем написать? - упрекали мена сельчане, - о Тарасове! Он же прокурор районный. Вон в передаче "Суд идёт" прокуроров показывают. У них одна задача - как бы человека засадить.

      - А я с Тарасовым познакомился по случаю, когда он проявлял обратные качества. Я тогда работал председателем сельсовета и Тарасов то сам, то через своих сотрудников донимал нас проверками законности действий по работе. Не дай Бог мы с кем-то обойдемся грубо или не справедливо. Читатель до конца если прочтёт его биографию, он поймёт почему Вениамин Степанович так с местной властью поступал. И почему он из сельского учителя преобразовался в прокурора. Советовал бы я и режиссёрам телепередач «Суд идет» познакомиться с жизнью настоящего прокурора проработавшего в этой должности более 40 лет.

      Уходят годы, отдаляются значимые события минувшей войны. Только у старшего поколения остаются в памяти кровопролитные сражения в городе Сталинграде и на его подступах. Именно там получился перелом войны в нашу сторону. О значимой роли СССР в разгроме гитлеровской Германии до 1990 года у россиян сомнений не было.

      Об этом мы спрашивали немцев, служа в ГДР с 1954 по 1957годов. Тогда и у них и у нас ещё свежи были воспоминания о войне. Поняв о чем речь, они утвердительно махали головами: "О! Я, я! Сталинград Гитлер капут!". Говоря: "О! Гитлер капут Сталинград", немцы подтверждали единую правду и для них, и для нас о войне.

      Сталинград - слава и гордость для русского народа и огорчения для фашистов. Я ветеранов войны убеждаю: о войне не надо ничего умалчивать. Окопная правда - самая чистая правда. Вот они воспоминания очевидцев той жизни.

      Отложите работу, слушайте Вениамина Тарасова, делайте вывод.

      Станция Малый Толкай Самарской губернии. Отец в революцию на стрелке составы пропускал, служил то белым, то красным. Какие власти пришли - на них и работал. Белочехи взбунтовались в двадцатых годах, свирепствовать стали, грозились расправой: "Да пошли вы! Белые, красные - к старенькой матери!" - сказал им в след Степан Игнатьевич. Взял расчёт и уволился с работы. Заприметил девку видную, работящую. К масленице в 1922 году Агафью он сосватал. В 1923 году девкой обзавелись, В сентябре 1924 года сынок, Венька на свет объявился. Создавались колхозы в сёлах, ещё Николая Агафья принесла.

      Далее рассказ о семье Тарасовых и о собственной судьбе поведёт сам Вениамин Степанович.

      -До колхозов был же НЭП. Вот при нём в селе люди и зажили. Зачем людей было тормошить? С землёй люди работали, скот разводили, торговали, мастерские открывали. Инициатива! Её надо бало развивать властям. Не глушить инициативу, не отправлять людей в ссылку.

      Помню отец ружьё купил, расход такой позволил. Значит деньжата водились при НЭП. В домах конечно удобств не было, в избе печь топилась по чёрному. Бабушка рассказывала, что Малый Толкай переселенцы с Липецка организовали. Их традиции и обычаи пришли к нам.

      Семь лет сравнялось в школу пошел, в классах зимой холодно, одетые за партами. С третьего класса впервые взял с собой на охоту разрешил ружье подержать, в чёрную кочку прицелиться. Учился одить по заячьим и лисьим следам, читать их. За пару ходок освоил способ находить и поднимать зайца с лёжки,узнал где мышкуют лисы, с какой стороны подходить к ним. Возвращались как-то с лисой, отец её ранил и мы долго её преследовали. В овраге подранка добил. Мне жаль было лису. Зато на вырученные деньги отец купил мне портфель новый. А весной, когда я более – менее окреп, отец мне разрешил сходить на уток самостоятельно.

      - Каждый мужчина когда-то, но должен освоиться с оружием, - напутствовал он, напоминая о правилах осторожности. Единственную утку я подстрелил с третьей ходки. И то с приключениями, друзья подвели. Увязались за мной, а это и есть тот случай которого опасался отец. За трофей он похвалил, а за беспечность ругался.

      Охотничье ремесло в те годы было подспорьем для семьи. И я подумывал уйти из шестого класса и заняться охотой. Но получил взбучку от родителей.

      В 1938 году я осиливаю семилетку. С отцом ходили за документом. Он без меня о чем-то поговорил с директором, тот вскоре нас приглашает. Стали они мне расхваливать благородный труд сельского учителя. Говорили они, что учитель - самая гуманная профессия. Он самый умный, самый образованный из всех сельчан человек. Одного директора без отца я бы наверняка не послушался пойти учиться на преподавателя.

      Летом в колхозе поработал, а в зиму я уже студент Бугурусланского педагогического училища. Трудов с учёбой было много. Три года жить на чужой квартире и питаться с привозного мешка, легко только сказать. Хорошо, что молодость все невзгоды преодолевает. Прошли три года студенчества как один день. весна 1941года, радости до небёс, диплом учителя пахнущий свежими красками в кармане. Трепетное прощание с друзьями, По пути заезжаю в Похвистневское РОНО, показываю диплом. Заведующий обещает работу в Малом Толкае. Перспектива открывается прекрасная, чего ещё желать молодому человеку. По настоятельной просьбе родителей от учёбы отдохнуть, беспечно провожу цветущий май и сенокосный месяц лета.

      И вдруг как гром среди ясного неба: "Война!!" Чего-то непредвиденней и страшней нам трудно было представить. Мне по паспорту без трёх месяцев 18 лет, а фактически на год меньше. Отец метрики переделал, в педучилище не принимали. Со средины августа школу к учебному году педколлективом готовим, а мне с военкомата повестка: "21 числу августа вам быть готовым с вещами отправиться на фронт. У Димки Горбунова повестка такая же.

      До Сызрани вместе ехали. Там его одни купили, меня- другие. Как более грамотный я в лётное училище направляюсь. по здоровью строгий отбор, меня медкомиссия забраковала. Привезли в город Муром, обмундировали, в учебной части на радистов учимся.

      .Через 6 месяцев распределение, попал в третью отдельную стрелковую бригаду, которая долго формировалась в Саранске. Не организованной была и отправка эшелонов под Воронеж в мае 1942 года. Ночью до тупика железнодорожного доехали, выгрузились и с ночного марша - броска на рассвете вступили в бой. Измотаны и малочисленны войска обороняющие Воронеж. Не отдохнувшее и не до конца сформированное наше пополнение. К тому же закрепиться на оборонительном рубеже мы не успели. Поэтому не изменилась ситуация на воронежском направлении и с нашим пополнением. Под ударами превосходящих по силе натиском немцев мы отступали. Ждали нового пополнения, но её немецкая разведка вычислила в пути и ударом с воздуха разметала эшелоны. Изначально прослеживались ошибки командования Воронежских фронтов. Говорили, решением Ставки много генералов было расстреляно.

      Я воюю в должности старшего радиста роты связи. В роте три радиостанции РСВ, установленных на автомобилях "Студэбекер". Под командованием старлея Козлова держим связь между подразделениями. В двух километрах от передовой машины замаскировали и связь поддерживаем. По накалу страстей в эфире, по матершинам вместо позывных чувствуем, что оборона русских вот вот лопнет. Думаем: пронесёт, не впервой. А не заметили как немецкие танки и мотопехота наших пробили и стороною в спину им пытаются зайти.

      - Сообщай сержант Тарасов на командный пункт обстановку,- приказывает старлей, - сам их считает. Но связь была немцами заглушена. Танки противника вперемежку с мотоциклами шли и шли. Дело оборачивалось для нас серьезное. Посовещались, приняли решение: выводить из строя автомобили, рации закопать. Оставался один выход - выходить из окружения. В ночь отправились за Козловым в неизвестность.

      На день укрылись во ржи, отдыхаем и наблюдаем.А как на Руси говорят: "Голод не тётка". Он заставит и об опасности забыть. Когда продукты кончились, троих откомандировали в деревню. Поползли трое, четверо их ждём. пальба на восходе началась. Бежит один в сторону поля. По нему стреляют, он падает, встаёт, опять падает. Ушел бы, не появись грузовик на трассе с немецкими солдатами. Они по беглецу стрельбу открыли, он упал и уже не поднялся. Они с преследователями поговорили, грузовик разворачивается, айда по полю ездить, а палить. Но мы не стрельбы боялись, а поджога ржи. Она сухая была, как порох. Не догадались или побоялись, огромное поле краем примыкала к трассе.

      У Вениамина Степановича голос прервался:

      - Гореть бы нам тогда во ржи заживо, - тяжело вздыхая, сказал он, - но судьба видимо мне на войне не умереть. Вот как вспоминать о том времени стану и сердце во как заколотится. Поэтому и не хочется теребить прошлое.

      Пощадил я его, отставил беседу, которую вели в Нефтегорском Совете ветеранов. Из дома по телефону информацию из него доставал.

      - Трудно теребить прошлое Иван Яковлевич,- дыша в трубку, повторил Тарасов. - Хотя казалось бы со дня Победы 55 лет прошло. Ну ладно. А дальше чево? С радистом мы, уже через сколько дней пошли до рассвета в другую деревню. Там пруд старый. Мы в камышах спрятались, наблюдаем. Солнце уже на два саженя поднялось, а во дворах ни души, деревня как вымерла. Войной напуганы, немцев люди боятся. Мальчик в сторону пруда идёт лет двенадцати. Толи за камышом - на топку, толи на рыбалку. Окликаем тихо, чтобы не испугать. Не убежал, вертит головой, по сторонам озирается. Я без оружия выхожу, вижу в руке у него серп. Руку протягиваю, он серп на землю положил, поздоровались, о немцах заговорили. Гляжу, женщина к нам шпарит. Вид пуганый цопнула серп, мальчёнка за руку и с ним бежать.

      - Стой! - кричит Василий, карабин наставляет. Женщина испугалась, мальчик глядит с интересом. Я извинился за Василия, подошел к мальчику, улыбнулся: "Не бойся малыш, - за вихор потеребил, - отец поди воюет?" - "Воюет". Мы тоже воевали, а теперь вот... Василий опустил карабин и опирался на него как на палку. Женщина видать успокоилась.

      Рассказала, что немцы и русские не так давно с боями через их село проходили. Обрадовались мы, если так, то фронт должен быть где-то рядом. Принёс нам её Витя хлебца немного, картофеля варёного, воды, соли и тыквы пареной. С этими продуктами мы теперь как можно дальше околешивали деревни в поисках русского фронта.

      Четвёртая неделя шла как мы по оккупированной территории странствуем. Истощали до того, что люди при редких встречах пугались.

      К низине на рассвете вышли, там речушка. Вброд её перешли, на пригорок взобрались, окрестность по карте изучаем. Свист с западной стороны. И через секунды далеко за нами взрыв: "ба - бах". Кубарем сбегаем в овражек. Вторая мина до нас не долетела.

      - В вилку берут,- предположил старший лейтенант Козлов.- Меняем место, уходим! - Бежим к руслу оврага. Но теперь мины засвистели с другой совершенно стороны. И взрывались более точно.

      - Эх ребята! Никак мы на нейтралке!? - обрадовался командир. - Тарасов! Рви рубаху, приказывает, - и крепи на штык. Семи смертям не бывать, одной не миновать.

      Я рукав оторвал, по шву распорол, на карабин повесил. Сигнал сдаваться подавал сам командир Козлов. Пока он размахивал, из ложбинки нам по-русски:

      Эй, кто вы! У вас пароль есть? Обрадовались мы, командир укрывшись за кромкой оврага кричит им в рупор из ладоней:

      -Эге - ей! Свои мы! Из окружения!

      - А чево сидите тады? С флагом торчите. Ай опять немцев ждёте?

      - Нет! Не стреляли по нам чтоба!- отвечает им Козлов.

      - Ползите к нам тады! Не то мина дура. Свой ей, чужой ли. Накроеть кого хошь.

      Переговорили. Нас же четверо, их - стрелковый взвод. Разоружили спокойно - в часть повели. Накормили наперво и особисту сдали. А там разговор короткий, документы потребовали: "Ага, из под Воронежа! - понятно. Были у нас такие голубчики".

      Задавали ещё пару вопросов контрольных. Заключили: "Не предатель". Слава тебе Господи! Отправили на переформировку, снуют офицеры с папками. Выкликнули:"Сержант Тарасов!" Радистов лейтенант набирает. Сказал, что в запасной полк зачислен.

      Идет война, не на работу поступаешь, на бойню тоже отбирают. Куда и на какую роль попадёшь - судьбе угодно. Я подошел по военной специальности 107 танковой бригаде, 16 танковому корпусу. А что это за часть, увидим на хуторе Вертячем, куда ночами новые танки Т-34 ходом шли и шли.

      В конце августа 1942 года ночью грузимся на платформы, часа в два ночи тронулись. Говорили, едем под Сталинград. Пол-суток поезд тянул, выгрузились. Донскими степями делаем танковый марш - бросок. Бои разгораются пока в воздухе. Силы у наших не равные, нас немецкие лётчики бомбят и обстреливают. Водители танков и грузовики маневрируют, пытаются уйти от смертоносного огня, спасая себя и вверенную технику. При опасных моментах солдаты спрыгивают бегут в степь, падают, прячут голову под куст. Ждут своей участи. "Пронесло!" "Жив!"

      Нет ни у кого гарантии или защищенности. Достигла бригада намеченного рубежа. Танкистам и мотопехоте приказано закрепиться. Не отдохнув после изнурительного похода, всю ночь как кроты вкапываемся. Замполиты ходят, подбадривают, ротные торопят.

      Мы должны здесь стоять насмерть, отражая огнем и контратаками натиск танковых частей Гудериана. У Гудериана приказ, помочь любой ценой шестой армии Паулюса в Сталинграде. И мы, и они драться обязаны насмерть. В контратаку ходят тридцать четвёрки, они скоростные, манёвренные, броня менее уязвимая, чем у танка Т -70. Танки Т-70 плохо манёвренные, уязвимые. Их закопали в землю и они оттуда стреляют. К январю месяцу и тех и других совсем мало оставалось. Много танков и нашего брата полегло на Волго - Донских равнинах.

      Беспрерывно шли смертельные бои с окруженной группировкой немцем и с войсками оказывающие им помощь. Немцы понимали, что на уничтожение обречены и дрались отчаянно. Как радист танкового батальона через эфир понимаю, идёт дело к развязке. Многочисленные группировки немцев мы перемололи, но и сами выдохлись. Потери с обеих сторон были ужасными. Потери личного состава в войну кроме родственников, жен и матерей никого не волновали. Главное и для наших командиров 107 танковая бригада выполнила задачу. Она отправляется на отдых. Вернее, на залечивание ран. Нам надо было довооружаться и личным составом пополняться.

      В Татищеве переформировка и довооружение проходило. Наши танкисты съездили за это время в Нижний Тагил за танками Т-34. С того времени стало заметно даже рядовому танкисту и солдату, что и наши командиры научились воевать. Заработали и тыловики организованней, снабжение фронтов вооружением и продовольствием налаживалось. Больше 107 бригаду не станут отправлять в тыл на довооружение. Едем под Прохоровку, там будет пополнение людьми и вооружением. Там нашими войсками была организована глубоко эшелонированная оборона. Где мы до 5 июня 1943 года так и продолжали насыщаться людьми, танками, артиллерией, самолетами, реактивными установками.

      Кто число икс для начала сражения под Прохоровкой наметил? У историков разные мнения на этот счёт. По одной версии - сообщения разведчиков давали установку о начале наступления немцев на это число. Нашим надо было упредить их намерения. Решено было накрыть немцев тысячами стволов скрытых танков, реактивных установок "катюша" и тяжелой артиллерии в тот момент, когда немцы выйдут из укрытий и начнут атаку. Этого-то и не получилось. Небывалая артподготовка русских началась раньше, когда противник был глубоко под землёй. Это большая ошибка наших стратегов. И контрнаступление - вторая ошибка. Лоб в лоб сошлись в схватке две такие крупные группировки. Умнее было бы встретить наступающего немца из укрытия.

      И полезли тысячи танков тараном друг на друга, полезла неисчислимой армадой броня на броню. Сошлись на поле брани многомиллионные противоборствующие стороны. Земля и небо горели, скрежетало, грохотало. Плавился металл, тысячами горели танки и заживо горели в них люди. Шла страшная битва, шло соревнование умов, героизма, прочности нервов.

      Чей был перевес? Чьих солдат полегло на прохоровском поле больше? Исследователи продолжают подсчитывать.

      Для простого воина было чудом то, как удалось ему в том аду выжить. Под Прохоровкой мы победили, там наши армии окончательно сломали хребет хвалёным гитлеровским армиям. Нашу бригаду направили под Орёл, его мы с ходу освободили и пошли за Дон. Появилась передышка, дошло до сознания, что жив. Что есть возмржность написать родственникам письмо. О чем наш герой в письме писал? Наверно чего пережил, чего на войне было. Мне он вот чего потом рассказывал:

      - Мы не делали там никаких контрнаступлений. Танк командирский, в укрытие его на стрельбу прямой наводкой поставили, ветками сверху замаскировали. Под днищем блиндаж для экипажа. В танке водитель, наводчик и заряжающий. Мы с напарником командиром батальона и другой радист управляли боем из специально оборудованного пункта. Напряжение для радистов в бою высокое и мы с напарником на КП связь комбату обеспечивали. Чередовались. Андрею поступил сигнал о подбитом танке, ему срочно требовался буксир. Я свободный, побежал сообщать водителю. Еще не дойдя, услышал самолёт пикирует над командным пунктом - и взрыв. Показалось, что бомба точно в КП попала. Командир Бобров рассказывал:

      - Ты только за пригорок скрылся, Андрей связь наладил, присел под дерево. И самолёт в пике пошел на КП. Сам засёк или навели. Видно, как она летит, Андрей метнулся - взрыв. Я пригнулся, блиндаж осколками осыпало. Он на траве корёжится.

      - Снял пилотку, подошел к дереву, его как косой срезало. Андрею руку оторвало, ногу перебило и лицо изуродовало до неузнаваемости, кровь с землей смешалась. Мне плохо стало, напарник был мертв. Война не щадила никого, пуля - дура, бомба - слепа.

      В Молдавии был случай. В городке Яссы мы стояли. Дорога шла вверх серпантином. Комбат Бобров, другие командиры на "Виллис" сели и на рекогносцировку на нем поехали. С горы видно, решили оттуда рекогносцировку провести. Там на немецкую засаду и напоролись. Шофера и четверых офицеров расстреляли. Бобров для нас был отцом родным.

      Он о солдате как о родном сыне заботился, о родителях спросит, о письмах - пишут ли. Жалко и на войне безвременно терять людей. Я к тому времени был уже пулемётчиком станковым. ДШК, на турельной установке закреплён который. Танкист - знаешь. А радистами работать прислали девушек. И в тех же Яссах, на высотке немецкий снайпер устроился, замешкался солдат или наш танкист, считай снятый. Задумался и наш новый командир Гришаев. За скалой он, прямым выстрелом не возьмёшь. Взобраться решили на пригорок - напротив, оттуда и пальнуть. Идем с ним по склону траншеями - место подыскиваем. гранаты лежат в связке. Гришаев говорит: Тарасов бери - пригодится: "Танкист! Мая гранат, чужой сачем берёшь!?" - Казах, наш снайпер на точке устроил укрытие и за снайпером наблюдает. Мы его не заметили. Поручили ему ликвидировать немецкого снайпера. Выследил он его и уничтожил. Спас казах многим жизни и снял с нашего комбата заботу.

      Последний бой для меня был на реке Висла. Понтонный мост мы там охраняли. Удобный пулемёт ДШК. Редко стреляет: "Та - та - та - та". В перекрестье поймал самолёт и сбить можно, и роту немецких пехотинцев уложить. А на Висле была главная мишень - воздух. Не допустить самолёты к переправе. Танки берегом замаскировали и следим за небом. Проскочил через воздушный заслон стервятник, команда: "Воздух! Очередями по стервятникам: "О -г -онь!" И ДШК затарахтели:"Та - та - та!" В батальоне их тридцать три. Один, глядишь задымил самолёт, другой. А то, не донеся бомбы до цели, в воду сбрасывают.

      Уберегли переправу, на правый берег перебрались, Варшава правее от нас оставалась. К её подступам бои уже ожесточенные идут. Польские партизаны встречный бой в самой Варшаве ведут с немцами. Политрук батальонный на политбеседе говорил, что восстание поднято ими чтобы заминированную столицу спасти от взрыва. у наших танкистов наступил короткий период затишья. Размечтались, мысли разные появились: Пришел бы сейчас замполит "Войне конец, мир заключён между Советским Союзом и Германией".

      Мечтаем в октябре сорок четвертого, мне и многим сослуживцам было тогда чуть больше двадцати. В таком возрасте умирать кому хочется. А война идет: "Вдруг судьба подведёт",- думаем. И вдруг моя судьба, не то что не подводит, а помогает осуществиться мечте. Накрапывал мелкий осенний дождик, пушку собирались экипажем чистить. Погода в палатки загнала. Письмо домой написал, бляшку в ремне сижу начищаю. Посыльный край брезента приподнял, кричит: "Старший сержант Тарасов здесь находится?" - "Здесь!" - "В штаб бригады явиться. Срочно!" Докладываю по уставному о прибытии комбригу Фирсову. Он обычно с видом строгим, тут на стул со спинкой сесть пригласил. Бумаги разглядывает, улыбается, на меня смотрит лукаво:

      - Вот, в личные дела твои пришлось заглядывать. На курсы командирские кандидатов отбираем. Ты хочешь? По службе подходишь, по наградам, по образованию.

      Я уже имел медаль "За отвагу" и "За оборону Сталинграда". Естественно я обрадовался, но для приличия попросил до утра дать время подумать.

      И мы, 11 счастливчиков 22 октября были вызваны в штаб бригады, пакеты с документами и направлениями получили, на полуторке до ж\д станции отправились. В средине ноября 1944 года я курсант Рыбинского танкового училища.

      Там долгожданную Победу встречал. До октября 1945 года в Рыбинском училище нас держали, пришел приказ министра обороны по расформировке училища. В разрушенном народном хозяйстве не хватало мужских рук, в училище придут парни моложе. Вояк распустили по домам.

      Пять лет не был дома, не видел отца, мать, близких. У плетневой калитки того и гляди сердце из груди выпрыгнет. Отца встречаю у калитки, не такой - обнялись. В дом вошли, Кольку не узнать, вырос и мать постарела. Досадуем о пережитом лихолетье, радуемся что возвратился живым. В Малом Толкае, рассказывают, из ста шестидесяти семи отправленных на фронт, живыми возвратилось 79.

      По мирному труду соскучился, в РОНО советуют физруком и военруком в Подбельскую школу идти, согласился. Через год в Толкайскую школу перевели, место завуча освободилось.

      В родном селе и невеста Нина вскоре нашлась. Миловидная девушка - из учениц довоенных, повстречалась, в душу запала. На правах более опытного товарища порекомендовал ей тоже учиться на учителя. По завершению учебы о свадьбе договорились.

      Жизнь потекла в радость. Коллеги будем, работать в одной школе планируем. На деле окажется не так.

      Год 1947. Весна, снег согнало быстро. Посевная рано началась. Рук мужских в Малом Толкае прибавилось, работы на полях и фермах организованнее пошли. Степан Игнатьевич Тарасов кладовщиком колхозным работает, по семенам замечает, что с севом к завершению дело идёт. По привычке и по заведённому правилу амбар освободился от семян, выметают его колхозницы до зернышка и на дверь замок. А тут на беду приболел Степан Игнатьевич, не дотянул. Председателю заявил, тот советовал потерпеть, довести сев до конца. Канители, мол, много с передачей. Кое-как дотерпел Тарасов, отчет сделал по семенам и слёг в постель.

      - Не знал он, не знала и наша семья, что в одном из амбаров колхозные ревизоры потом обнаруживают два фургона семян, - рассказывает его сын спустя долгие годы. - За сокрытие отца увозят в район, десять дней допрашивали. Естественно, мы переживали. Естественно, мы в недоумении. Как могло такое случиться? Он ни за что унижение при допросах терпит, мы за что переживаем, трясёмся при обысках. Хотя сыщики зерна у нас не нашли, противозаконного в действиях отца следователи не раскопали. А пятно-то грязное на честь мундира нашего рода легло! Отмыть которое - требовались годы.

      И отмылось оно не само собой, а я принимаю для этого решение и неимоверное усилие. Решаю переквалифицироваться с профессии сельского учителя на профессию юриста. Для чего переезжаю с Ниной в Бугуруслан, снимаем квартиру, она работает учителем, я учусь на юриста.

      До 1951 года штудировал науки, преодолевая и голод, и прочие неудобства. Направили в Пермскую область. Всего семь месяцев отработал следователем, по отзывам коллектива показал не плохие способности. Освободилось место районного прокурора, мне его доверили. Менялось место работы, а в должности прокурорской я так и оставался в Пермской области до 1961 года.

      В беседе я не забыл спросить его о главном, о цели, которая заставила его стать прокурором. Дала ли она ему возможность раскрыть тайну, по которой их семья подверглась репрессии.

      - Говорят цель оправдывает средство. Я добился сначала цели, потом нашел и средство. Узнал я человека, который в 1947году устроил моему отцу подлянку. Им оказался председатель сельсовета Малого Толкая. Фамилию не пиши. Я его не преследовал, не мстил. Мне достаточно было посмотреть этому человеку в глаза. Мне показалось, что он всё понял.

      Я видел как ему от собственного поступка стыдно.

      Прокуроры люди государственные, исполнительные. Их по положению перемещают с места на место через каждые 3 - 5 лет. Куда деваться? По положению терпит цыганский образ жизни он и его семья. Как и с армейским офицером семья это переносит.

      - А Нина у меня вольнодумщица, она учитель. Я с подневольными преступниками имею дело, она с вольными учениками. Только она свыкнется с классом - собирай шмотки, перебирайся в другую школу.

      - Хватит с меня! К чёрту твою дурацкую работу! - заявляет она мне в 1961 году. - Уеду в Малый Толкай и там буду учительствовать. Честно говоря ностальгия по родным краям и у меня нарастала. А тут она настаивает - вплоть до развода. Написал прошение о переводе в Москву. Рассмотрели прошение положительно. Но Куйбышевская прокуратура в Малый Толкай не послала, там нет места для прокурора. Возглавлял пять лет Сергиевскую прокуратуру, столько же Пестравскую.

      Далее я узнаю причину его перевода в Нефтегорский район. У нас до него тоже работал умный человек в районной прокуратуре - Рудаев. Видимо Чеченец, молодой, красивый. С его деятельностью как раз совпала антиалкогольная компания. Отучали пить мы людей, поголовно наказывали: "А наказываем кого? - говорил он, - семью. Поэтому, мой вам совет (председателям). Надо самих привлекать на общественные работы".

      Мы их в клуб, в детский садик, в школу отсылали на плотницкие, уборочные и прочие работы. Женам это понравилось.

      Потом Рудаев тяжело заболел и умер. На его место нам и прислали Тарасова Вениамина Степановича (пока везёт нам на умных прокуроров). Коренастый Мордвин, лысый, широкое добродушное лицо.

      Перед входом до совещания в РАЙКОМЕ важное начальство обычно собиралось у входа. Мы, председатели сельсоветов, мелкие сошки в сторонке курим, беседуем. Тарасов подходил к нам, с Гридневым здоровался (тоже фронтовик) и, по кругу - с нами. Лета средина, жара, солнце печёт нещадно, я и Гриднев в соломенных шляпах.

      - Так, Иван Михайлович! Иван Яковлевич! Извините за бестактность, не первый раз напоминаю. Вы не на пляж пришли. Здание Райкома такой же священный храм, коим раньше была церковь.- Тарасов с улыбкой продолжал над нами иронизировать. - Вы не воспитанные люди, а ещё в Советах работаете. Я оправдывался, мол, голове плохо от солнца. Он парировал:

      - У тебя шевелюра, не лысине моей чета. Вот пример бери с кого, - он наклонялся и показывал нам сверкающую лысину.

      Таков наш бывший прокурор и настоящий фронтовик - Вениамин Степанович Тарасов.

      Здоровья ему крепкого, успехов в жизни и семейных удач.

И. Меженин, село Зуевка